Натаниель Готорн – «Алая буква». История создания книги, критический очерк, иллюстрации

«Алая буква» (1850) — первый и самый знаменитый роман американского автора Натаниеля Готорна, в котором затрагиваются темы греха, нетерпимости общества, чувства вины и человеческого достоинства. События разворачиваются в Новой Англии XVII века, — так называется регион на северо-востоке Северной Америки, заселенный английскими паломниками в 1620 году. В романе автор раскрывает облик своих предков-пуритан.

В 1846 году в литературной деятельности писателя наступил трехлетний перерыв. Он устроился на работу в сейлемскую таможню и занимался делами, далекими от творчества. Уже в 1849 году его уволили, однако Готорн не спешил расстраиваться, он давно ничего не писал и был рад снова взяться за перо. Автор планировал издать сборник «Старинные легенды», для которого к осени 1849 года были уже готовы некоторые рассказы и общий вступительный очерк «Таможня». Для этого сборника Готорн решил написать «длинный рассказ» или повесть в нескольких главах из жизни Бостона времен колонизации. Это и была та самая «Алая буква», которую писатель создал в феноменально короткий срок — менее чем за полгода. Рукопись книги была написана в доме «Питер Эдгерли» в Сейлеме (Массачусетс), который существует по сей день по адресу Молл Стрит 14 и на данный момент является частной собственностью. Это был последний дом в Сейлеме, в котором жила семья Готорна.

Издатель книги, Джеймс Томас Филдс, убедил автора расширить повесть до объема романа и издать его отдельно, с предисловием под названием «Таможня», где рассказывалось о работе Готорна на таможенном посту в Сейлеме. В окончательном варианте рукопись состояла из двадцати четырех глав и заключения.

«Алая буква» была издана в качестве романа весной 1850 года издательством «Тикнор и Филдс» («Ticknor & Fields»), и стала началом наиболее успешного периода Готорна. Когда автор прислал последние страницы рукописи в издательство в феврале 1850 года, он сказал что «некоторые из эпизодов книги написаны превосходно», однако усомнился в том, что роман будет популярен у публики.

Тем не менее, книга моментально стала бестселлером, хотя за 14 лет она принесла автору всего $1,500. Первая публикация вызвала широкий резонанс в обществе родного города автора Сейлема, — им не понравилось то, как Готорн описал их в своем предисловии «Таможня».

«Алая буква» — это исторический роман. Действие его отнесено на двести лет назад, к 40-м годам XVII века, то есть к начальному периоду колонизации Массачусетса, когда со времени прибытия первых переселенцев на знаменитом корабле «Мэйфлауэрс» прошло всего лишь двадцать лет, а со времени основания Колонии Массачусетского залива — десять. Бостон был большой деревней, жившей, впрочем, интенсивной экономической, социальной и духовной жизнью. Здесь уже были построены тюрьма, торговый порт, несколько церквей и губернаторский «дворец», открыты латинская школа и Гарвардский колледж. Бостон готовился стать столицей новоанглийской конфедерации, которая образовалась в 1643 году.

Исторический роман в то время не был новинкой. Напротив, это был один из самых распространенных жанров в американском романтизме. Начало ему положил Купер своим «Шпионом» еше в 1821 году. Публика зачитывалась историческими романами Д.П. Кеннеди, У.Г. Симмза, Д.К. Полдинга, К. Сэджуик, Д. Нила и др. Тем не менее «Алая буква» явилась художественным открытием, ибо являла собой исторический роман нового типа, в котором все прежние эстетические параметры и принципы подверглись существенному преобразованию.

Читатель найдет здесь традиционные описания внешнего облика людей, их одежды, жилища, картины народных сборищ. Но этим, пожалуй, исчерпывается сходство готорновского творения с романами куперовской школы. В «Алой букве» почти отсутствует изображение исторических событий или исторических деятелей, если, конечно, не считать губернатора Беллингема, который ничем себя в истории не прославил и показан Готорном в домашней обстановке при решении второстепенных гражданских дел.

Читатель не ощутит здесь «поступи истории», политической и социальной динамики исторического процесса. Автор даже не очень стремится к исторической точности деталей и подробностей. Он всего лишь настаивает «на достоверности общих контуров», позволяя себе в остальном полную свободу. Иными словами, «Алая буква», подобно многим новеллам Готорна, это роман не об истории, а о Прошлом, то есть о Новой Англии минувших времен, о пуританах, об их правах и психологии. «Алая буква» — синтетическое произведение, объединяющее в себе черты исторического, нравоописательного и психологического романов.

Десятилетие, предшествовавшее написанию «Алой буквы», было временем бурным, смутным и беспокойным. Америка продолжала стремительно двигаться вперед по пути капиталистического прогресса. Приобретались и осваивались новые территории на Юге и на Западе, развивалась система коммуникаций, возникали новые города и поселки, ширилась торговля. Северо-Восток покрылся сетью фабрик и заводов, превращаясь в промышленный край.

На политической арене разворачивались ожесточенные сражения между вигами и демократами; создавались и распадались блоки и союзы; южные штаты грозили выйти из федерации и образовать самостоятельное государство, между фермерами и плантаторами шла открытая война за новые земли; количество аболиционистских обществ, требовавших незамедлительного упразднения рабства, росло с головокружительной скоростью; к ним примыкали фрисойлеры и многочисленные радикальные организации; партия демократов, которую поддерживал Готорн, постепенно деградировала и перерождалась в партию плантаторов-рабовладельцев. На рубеже 30-х и 40-х годов разразился жестокий экономический кризис, из коего Америка выходила медленно и трудно. В 1846 году Соединенные Штаты начали первую в своей истории захватническую войну, известную теперь под названием мексиканской.

Все эти обстоятельства, события и процессы сопровождались общими переменами в нравственной атмосфере молодой республики. Обман, демагогия, фальсификация общественного мнения, невиданная коррупция стали откровенными и циничными атрибутами политической борьбы. Впрочем, политической борьбой дело не ограничилось. Перемены захватили все области общественной и частной жизни. Извечный принцип буржуазного сознания, полагавший приобретение и умножение собственности фундаментальной основой человеческой деятельности, выступил теперь во всей своей циничной обнаженности. Америка негласно, но откровенно принялась исповедовать культ доллара.

Указанные перемены проявились в особенно резких, почти гротескных формах в Новой Англии, где противоестественное сочетание старинных традиций пуританской набожности с энергичным стремлением «делать доллары» способно было поразить самое неразвитое воображение. Наивному оптимизму первых десятилетий XIX века пришел конец. Будущее Америки, казавшееся прежде столь кристально ясным, стало рисоваться в неопределенном и угрожающем свете. Американцы, воспитанные на благородных идеалах революции, переставали узнавать себя. Вопрос «кто мы такие, что мы за народ?» стал вопросом вопросов. Областью преимущественного интереса в литературе становились нравы. Очень скоро, однако, обнаружилось, что невозможно понять и верно оценить современные нравы, не выяснив их истоков и корней. Тогда-то история и повернулась к американцам новой стороной — не героической и парадной, а прозаической и повседневной. Будни прошлого оказались важнее политических потрясений и переворотов. Пришло время «Алой буквы».

Современникам «Алая буква» должна была показаться «странным» романом, непривычным со всех точек зрения. Она до сих пор поражает читателей структурным лаконизмом. Здесь почти отсутствует фабула, а образная система ограничена жестким «четырехугольником».

Нехитрую историю героини можно изложить буквально в нескольких строчках: юная англичанка Эстер вышла замуж за пожилого ученого-врача, с которым и переселилась в Бостон. Спустя короткое время врач отправился в путешествие и много лет не подавал о себе вестей, Эстер — то ли вдова, то ли жена — впала в великий грех. Она полюбила молодого священника и родила от него ребенка. За это, в соответствии с суровыми пуританскими понятиями и законами, она понесла жестокое наказание — была заключена в тюрьму, выставлена у позорного столба, а затем до конца своих дней обречена была носить на груди алую букву — символ греховности и позора.

У священника не достало духа признаться в своем прегрешении, и он до самой смерти терзался угрызениями совести и сознанием тайной греховности. Обманутый муж, появившийся внезапно в Бостоне вдень, когда Эстер была подвергнута публичному наказанию, посвятил остаток жизни изощренной мести. После смерти возлюбленного и мужа Эстер с дочерью уехала в Европу. Потом она вернулась в Бостон, где и провела остаток жизни, творя всякие добрые дела. Вот, собственно, и вся история. Но даже из нее Готорн использовал лишь незначительную часть. Действие романа начинается сценой у позорного столба и завершается сценой смерти священника. Обо всем остальном читателю сообщается бегло, в сугубо информативном порядке.

Столь же строгим лаконизмом характеризуется и образная система романа. Готорн создает четыре укрупненных психологических «портрета» — Эстер, пастор Димсдейл, врач Чиллингуорт и маленькая Перл. Нравственно-философское содержание «Алой буквы» раскрывается преимущественно через взаимоотношения между ними. Остальные персонажи возникают в повествовании на короткое время, не удостаиваются подробной характеристики и существуют, как правило, лишь для иллюстрации какого-либо отвлеченного тезиса.

Критик Малькольм Каули заметил, что «большие формы давались Готорну нелегко; привычка к жанру рассказа мешала ему непрерывно развивать действие, но эту задачу он разрешил, разделив романы на удивительно зримые и хорошо сбалансированные сцены-картинки…».

Наблюдение Каули справедливо. В «Алой букве» читатель найдет и просто «картинки», и «сцены-картинки», и все они действительно живописны и хороню сбалансированы. Но критик едва ли прав, когда объясняет особенности художественной структуры романа привычкой Готорна к жанру рассказа, которая «метала ему непрерывно развивать действие». Очевидно, что писатель выстроил свое произведение так, как того требовал идейно-художественный замысел.

Подчеркнем еще раз: архитектоника «Алой буквы» отличается редкой простотой, ясностью и лаконизмом, что видно даже из оглавления. В некоторых главах внимание автора целиком сосредоточено на одном из характеров («Перл», «Врач», «Пастор не спит», «Еще раз Эстер», «Пастор в смятении»); в других — писатель сталкивает своих героев попарно («Свидание», «Врач и больной», «Эстер и врач», «Эстер и Перл», «Пастор и прихожанка»); в третьих — герои соприкасаются с внешним миром, с социальной средой («Рыночная площадь», «У губернатора», «Праздник в Новой Англии», «Шествие», «Тайна алой буквы»). Подобная организация повествования позволяла Готорну наилучшим образом вскрыть мотивы человеческих поступков, показать силы, управляющие индивидуальной и социальной нравственностью, продемонстрировать законы, коим подчинена деятельность человеческого сознания и психики.

При всей своей структурной простоте «Алая буква» породила множество истолкований, нередко далеких друг от друга. Критики не без основания относят это за счет многозначной, часто неопределенной символики и элементов фантастики в романс. Но главное здесь все же в другом — в «скользящей» авторской позиции, в нестабильности взгляда на изображаемые явления и события, в относительности оценок.

Иногда явления и события показаны с точки зрения бостонского обывателя середины XVII века, верившего в колдунов, ведьм, небесные знамения и воспринимавшего кальвинистские догмы как высшую и непререкаемую истину; в других случаях автор представляет их читателю в оценке просвещенного и прагматического XIX века, отказавшегося от многих предрассудков и предубеждений пуританского прошлого; временами читатель имеет дело с философическим, мудрым авторским взглядом, как бы вырвавшимся из плена исторического времени, свободным от предрассудков XVII и ограничений XIX веков. При этом Готорн никогда (или почти никогда) не сообщает читателю: «Так мы смотрим на дело сегодня», или: «Так считали наши далекие предки». Читатель постоянно пребывает в состоянии некоторой неопределенности, и это, конечно, открывает широкий простор всевозможным домыслам и произвольным толкованиям.

Судьба четырех главных персонажей и их взаимоотношения друг с другом завязаны в тугой узел грехопадением Эстер. Самый акт грехопадения не представляет для Готорна ни малейшего интереса. Он нужен только в качестве деяния, следствием которого является осознанная или неосознанная виновность героев. Эстер и Димсдейл виновны в том, что совершили грех. Перл — в том, что она «дитя греха», Чиллингуорт — в том, что самочинно взял на себя миссию, присущую господу, церкви и правосудию. Грехопадение — исходная точка, от которой начинаются нравственные и психологические процессы в сознании героев, определяющие их индивидуальное и социальное поведение. Они-то и составляют предмет художественного исследования в романе.

Пастор Димсдейл — наиболее простой случай. Человек одаренный, даже талантливый и, бесспорно, привлекательный. Он обладает главными «готорновскими» добродетелями: чистой душой, добрым сердцем, способностью к любви. Трагедия его — в слабости, отдавшей его ум во власть жестких постулатов пуританской догматики. Он смутно сознает ограниченность кальвинистской религии, но обойтись без нее не может. Как говорит Готорн, «он был… человеком истинно религиозным… При любом общественном устройстве он не мог бы оказаться среди людей так называемых «свободных взглядов», ибо для душевного спокойствия нуждался в жестком стальном каркасе религии, который, стесняя движения, в то же время поддерживал его».

Димсдейл искренне убежден, что преступил не только общественный закон, но и божеский. Единственный для него путь к спасению лежал через публичное покаяние и открытый позор. На это у пего не хватало решимости. Он вел святую жизнь, тщательно скрывая свою греховную тайну, и постоянно мучился укорами совести. Он — грешник — учил свою паству добродетели. Психологический парадокс, всячески подчеркиваемый Готорном, состоит в том, что нераскаявшийся грешник оказался лучшим проповедником, нежели праведник.

«Он был придавлен к земле наравне с самыми низменными… Но оно, это бремя, тесно породнило его со всем грешным братством людей и заставило сердце священника трепетать заодно с их сердцами. Вместе с ними ом переживал их горе и тысячам слушателей изливал свое собственное страдание в потоках горестного неотразимого красноречия». Слава Димсдейла росла, и сам он превращался в живую легенду. Облик его, в глазах прихожан, был окружен ореолом святости, и это лишь увеличивало ею мучения. Готорн блистательно описывает (именно описывает, ибо показывать литература еще не научилась) диалектику страдания, порожденною нечистой совестью.

В «Заключении» Готорн предлагает на выбор несколько вариантов морального урока, который могли бы извлечь из печальной истории пастора Димсдейла его друзья и почитатели. Для самого писателя и для его современников важен был только один, главный, непререкаемый вывод: «Говори правду! Говори правду! Говори правду!». В атмосфере лжи, демагогии, словоблудия, воцарившейся в американской политической и общественной жизни середины XIX века, призыв писателя звучал как набат. А история несчастного священника воспринималась как клиническое исследование причин и обстоятельств под воздействием которых благородный, честный, добрый и порядочный человек превратился в лжеца и лицемера. История эта учила одному: не проявляй слабости, не позволяй себе лгать. Правда всегда лучше лжи и лицемерия; лучше для тебя, для общества, для человечества.

История Чиллингуорта имеет иной смысл и другую мораль, но столь же прочно привязана к современности, как и судьба Димсдейла, хотя Гогорн по-прежнему избегает прямолинейности и однозначности. Чиллингуорт — «злодей» «Алой буквы», но злодей не демонический, не поклоняющийся злу. Он, если угодно, жертва и в некотором роде литературный предшественник капитана Ахава из мелвилловского «Моби Дика», который, как известно, замыслил одолеть мировое зло, но только погубил себя и свой корабль со всей командой. Замысел Чиллингуорта, разумеется, не имел космических масштабов. Он хотел всего лишь уличить и покарать соблазнителя.

Этот широко образованный, умный, полезный обществу человек, начиная расследование, верил, что поведет его «с честным и суровым беспристрастием судии, стремящегося к истине… Но чем дальше он заходил, тем безраздельнее им овладевала одна- единственная страсть, свирепая, холодная и неотвратимая, как рок, которая, захватив старика, уже не отпускала до тех пор, пока он не исполнил всех ее велений». Говоря иными словами, он стал фанатиком. Им овладела своего рода безумие, в котором разум и знание не исчезают, но обращаются на достижение безумной цели. В этом процессе гибнет личность самого Чиллингуорта, который полностью утрачивает человеческое достоинство, способность к любви, состраданию, альтруизму. Сама человечность уходит из его сознания. Как сказано в романе, он занялся дьявольским делом и сам превратился в дьявола.

Готорна не очень занимает вопрос, имел ли Чиллингуорт право на отмщение и наказание «преступника», хотя из контекста «Алой буквы» можно заключить, что писатель полагал это право исключительной прерогативой бога и закона. Все его внимание сосредоточено на фанатизме как нравственно-психологическом явлении, на его отвратительных чертах и прискорбных последствиях, проявляющих себя и на индивидуальном, и на социальном уровнях.

К проблеме фанатизма Готорн обращался уже неоднократно в своих рассказах. Вспомним хотя бы «Кроткого мальчика» или «Майское дерево Мерри-Маунта». Существенно, однако, что интерес к фанатизму и стремление показать его социальную опасность было присуще не только Готорну, но и многим его современникам. Достаточно назвать имена Мелвилла, Бичер Стоу, Лонгфелло. Метьюза, Молдинга, посвятивших свои произведения указанной проблеме.

Многочисленные исследования, посвященные американской истории и литературе середины XIX века, полны убедительных свидетельств того, что дух фанатизма, нетерпимости, авантюрной бескомпро-миссности, безоглядной «ангажированности» был характерной особенностью эпохи. Кипение страстей, истинных и мнимых, грозило национальной катастрофой. Многие писатели если и не предвидели, то предчувствовали приближение гражданской войны. Фанатизм рисовался им опаснейшим злом даже в тех случаях, когда проявления его были связаны с борьбой за правое дело.

Отсюда обилие художественных «штудий», посвященных изучению фанатизма как явления исторического, социального, нравственного и психологического. «Алая буква» — одна из них. В глазах Готорна фанатизм был абсолютным злом и способен был причинить только зло и ничего другого. Фанатик не в состоянии творить добро. Он может лишь погубить все, с чем соприкасается, в том числе и собственную душу. В этом трагедия доктора Чиллингуорта.

Эстер Прин — главная героиня «Алой буквы» — образ наиболее сложный и трудно поддающийся расшифровке. Сложность его заключается, прежде всего, в том, что внутреннее его развитие опережает движение истории. Судьбы Димсдейла и Чиллингуорта перекликаются, как уже было показано, с некоторыми моментами общественной жизни XIX столетия, но сами эти характеры безоговорочно принадлежат XVII веку. С Эстер Прин дело обстоит иначе. Молодая женщина, выведенная из ворот тюрьмы к позорному столбу, — дочь своего времени. Однако Эстер Прин финальных сцен романа вполне могла бы стать сподвижницей выдающихся женщин XIX века — Мэри Уолстонкрафт, Маргарет Фуллер или Бичер Стоу.

Главная черта, отличающая этот характер от «партнеров», — способность к росту. Димсдейл и Чиллингуорт деградируют и погибают, Эстер — движется вперед и вверх. Во многих эпизодах она выступает как романтическая героиня, владеющая свободной мыслью, способная на сильное чувство и готовая к борьбе за него. Такой характер был бы уместен в любом романе середины XIX века, посвященном проблеме Новой Женщины.

Сознавал ли Готорн опасность, сопряженную с введением такого «внеисторического» образа в исторический роман? По-видимому, да. Во всяком случае, он с самого начала осторожно внушает читателю мысль о внутренней силе Эстер, о ее способности к самостоятельному мышлению. Димсдейла он сделал пленником религии, Чиллингуорта — пленником фанатической страсти. Сознание Эстер изначально свободно. Оно обладает качеством, которое столь высоко ценилось трансценденталистами — умением смотреть в лицо действительности взглядом, не отягощенным грузом прошлого и его традиций. Общество обрекло Эстер на отчуждение, которое должно было ее погубить. Этого, однако, не случилось. Одиночество стало для нее школой мудрости и свободомыслия.

Создавая свою «сверхгероиню», писатель хочет все же оставаться в рамках исторической достоверности, и это толкает его на путь некоторой модернизации истории. Он пытается обосновать стремительное внутреннее развитие героини ссылками на особые обстоятельства эпохи. «Это был век, — говорит он, — когда раскрепощенный человеческий разум стал проявлять себя более активно и более, разносторонне, чем в долгие предшествовавшие века. Люди меча свергли вельмож и королей. Люди еще более храбрые, чем люди меча, сокрушили — не практически, а в рамках теории, которая была истинной средой их действий, — всю систему укоренившихся предрассудков, с которой в основном были связаны старинные воззрения. Эстер Прин усвоила этот дух. Она обрела свободу мышления, уже распространившуюся тогда по ту сторону Атлантики».

Приведенные слова прекрасно подошли бы для характеристики XVIII столетия, для эпохи просвещения на ее финальном этапе, подготовившем умы к революционным преобразованиям. Единственный случай в XVII веке, когда «люди меча свергли вельмож и королей», — это английская революция 1649 года, проходившая под знаменами пуританской идеологии. Ее осуществили единомышленники тех самых пуритан, что выставили Эстер у позорного столба.

Итак, «Алая буква» — трагическая история, в основе которой лежит светлая любовь двух молодых людей, закономерно приведшая к грехопадению. Ни Димсдейл, ни Эстер не сомневаются, что совершили грех. Димсдейл убежден, что согрешил против бога. В этом залог его гибели. Эстер считает, что согрешила не против бога, а против законов общества, и в этом залог ее спасения. Ну а сам Готорн? Считает ли он, что любовь Эстер и Димсдейла есть нарушение закона, божеского или общественного? Исходя из всего предшествующего творчества писателя, мы должны были бы заключить, что он не может так считать. Тем не менее он жестоко наказывает своих героев страданием, смертью, отчуждением и ни на секунду не позволяет читателю усомниться, что наказание справедливо.

Преступление действительно свершилось, и закон бога был нарушен. Только случилось это гораздо раньше, в тот момент, когда старый Чиллингуорт женился на молоденькой Эстер. Он проявил безумие, она — слабость. Вот где истоки трагедии. Был нарушен закон природы, который для Готорна и есть закон бога. Ключевая фраза трагедии — признание Чиллингуорта: «В ту минуту, когда мы, обвенчанные супруги, спускались по истертым церковным ступеням, я мог бы различить зловещий огонь алой буквы, пылающий в конце нашей тропы».

В книге содержится множество исторических и библейских аллюзий, упомянуты известные личности, например:

Энн Хетчинсон (1591-1643) существовала на самом деле и являлась религиозной диссиденткой. Она возглавила религиозную секту «антиномистов», утверждавших, что верующий сливается со святым духом без посредства церкви и священников. В 1630 она была отлучена от церкви пуританами и изгнана из Бостона на Род-Айленд, а впоследствии убита индейцами.

Энн Хиббинс. Имя этой женщины связано с судебным процессом над салемскими ведьмами 1692 год года. По обвинению в колдовстве («охота на ведьм») 19 человек было повешено, 1 человек раздавлен камнями и от 175 до 200 человек заключено в тюрьму. Она была обвинена в колдовстве в Бостоне 1656 года, в романе она изображается как ведьма, которая пытается «завербовать» Эстер Прин.

Ричард Беллингем (1592-1672) прибыл в Бостон в 1634 году, являлся губернатором Массачусетса в 1641, 1654 и 1665-1672 годах. Был вовлечен в судебный процесс над Хиббинс (в романе он является ей братом). Готорн подчеркивает, в соответствии с исторической правдой, аристократизм Беллингема и его властный, независимый характер, который часто приводил его к конфликту с другими должностными лицами колонии.

Мартин Лютер (1483-1546) — видный деятель реформации в Германии, основатель лютеранства. Выступление Лютера с тезисами против продажи индульгенций в 1517 году положило начало широкому общественному движению, направленному против католической церкви.

Сэр Томас Овербери и Доктор Форман были объектами скандала о прелюбодеянии в 1615 году в Англии. Форман был обвинен в попытке отравить свою неверную супругу и ее любовника. Овербери был другом любовника и, вероятно, был отравлен.

Джон Уинтроп (1588–1649), первый губернатор Колонии Массачусетского залива,главный организатор пуританской группы эмигрантов, прибывших в Новую Англию в 1630 году на корабле «Арабелла». Действие романа «Алая буква» начинается в год, когда губернатором был Беллингем, и заканчивается в год смерти Джона Уинтропа — это позволяет установить хронологические рамки романа: 1641-1649 годы, то есть чуть более семи лет.

Кладбище King’s Chapel Burying Ground, упомянутое в последнем параграфе, существует в действительности, на нем находится могила некой Элизабет Пэйн, которая, как считается, вдохновила автора на создание персонажа Эстер Прин. На ней выгравирована буква, напоминающая заглавную букву А:

«На этом простом камне из сланца любитель старины поныне может разобрать следы гербового щита. На нем был начертан на геральдическом языке девиз, который мог бы служить эпиграфом и кратким изложением нашего ныне оконченного рассказа, скорбного и озаренного лишь одной постоянно мерцающей точкой света, более мрачного, чем тень: На черном поле алая буква А».

Образ и черты характера Эстер вероятнее всего были срисованы с жены Натаниеля Готорна, Софии Пибоди.